Сопутствующий ущерб [Часть Первая ] - Диана Ставрогина

на пару десятков секунд и делал глубокий вдох, а на выдохе начинал идти вновь. Сосредоточенно считая шаги, он постепенно успокаивался. В голове прояснялось, громкий стук сердца утихал, и в мыслях устанавливалось подобие упорядоченности.

До наступления ночи Артему требовалось решить: предать историю случившегося с Настей кошмара огласке и тем самым навлечь на память о сестре, на самого себя и прибывающую в неведении Таню внимание и гнев массы людей или отступить, пока по-прежнему возможное поражение в начатой  заново борьбе угрожало исключительно его благополучию.

Если последствия его нынешних и будущих решений и поступков имели влияние лишь на участь ответственных за смерть Насти уродов и на его, Артема, жизнь, он не испытывал бы сомнений в выборе, но…

Он не мог не задумываться о том, как новая волна разбирательств, допросов, а возможно, угроз скажется на Тане. В самом укромном и непроглядном уголке своего сознания Артем всерьез опасался, что месть за погибшую сестру самым непредсказуемым образом может обойтись ему благополучием единственного родного человека. Танины проблемы и фобии, с которыми она с переменным успехом боролась все эти годы, возникли не на пустом месте; Артем не хотел оказаться триггером.

Забавно, думал он спустя несколько часов, вернувшись домой, что среди переменных этого сложного уравнения появилась и совершенно безразличная ему персона. До сегодняшней встречи с Пашкиным отцом Артем не знал о ее существовании.

«У Шутина дочь есть. Студентка. Живет с родителями, — тяжело вздыхая, сообщил ему Валентин Юрьевич ближе к концу их недавнего разговора. — Остальные-то бездетные, не все женаты даже, а тут… вот так. Это тебе доп. информация к размышлению».

Тогда Артем лишь кивнул, ничего не говоря. Дилемма, обозначенная Валентином Юрьевичем, была понятна и тривиальна. Дети не должны отвечать за грехи отцов, но, как правило, оказываются в зоне поражения.

Готов ли был Артем нажать на кнопку детонатора, зная, что взрывной волной задет невинных?

Однообразные дни, лишенные как хороших, так и плохих новостей, и значимых событий, тянулись беспробудным сном, из которого Даша не знала, как выбраться. Она посещала университет, встречалась со Славой после занятий и делала домашние задания по вечерам, но комфортная в прошлом рутина теперь навевала на нее тревожную тоску. 

Отца, вопреки его заверениям и обещаниям, никто не спешил выпускать из СИЗО, — и сколько бы Даша ни пыталась разузнать причины происходящего, все ее вопросы тонули в тишине. Мать категорически не желала посвящать ее в подробности, да и сама ничего не предпринимала, словно всерьез верила, что нависшая над их семьей беда однажды исчезнет по мановению волшебной палочки. 

Поверить, что взрослые, повидавшие жизнь люди — ее родители, — в сложной ситуации предпочли с головой зарыться в песок, отказываясь не только решать, но и признавать существование проблемы, было тяжело. За несколько недель Даша едва ли примирилась с новыми обстоятельствами. 

Чем чаще ей говорили не беспокоиться или не лезть во «взрослые дела», тем яростнее внутри нее вспыхивали обида, разочарование и страх. Хуже всего, однако, оказалось осознание собственной бесполезности: ни одной стоящей идеи о том, как помочь отцу у Даши до сих пор не появилось. 

Когда стало известно об арестах сразу двух бывших отцовских коллег, она окончательно поняла, что «недоразумение», как предпочитали говорить ее родители, набирает пугающий размах. Дашиных обывательских познаний в законах и работе правоохранительных органов вполне хватило, чтобы имевшиеся у нее прежде иллюзии развеялись раз и навсегда. 

— …Это ужасно, наверное, — признавалась она Славе пару дней назад, устав скрывать свои переживания и страхи от других, в том числе самых близких людей, — но иногда я начинаю подозревать худшее… 

— Что твоего батю реально посадят? — предположил он и, не дожидаясь ответа, перешел к стандартному ободрению: — Не думай о таком. Они по-любому скоро разберутся. Все будет норм. 

Даша вяло улыбнулась, не оборачиваясь к Славе лицом. Он вез ее домой из университета, и на протяжении пути она смотрела в лобовое стекло, впрочем, совершенно не видя ни серой ленты дороги, ни знакомых окрестностей. 

— Не только это, — заговорила она вновь, хотя знала, что для Славы ее тревоги останутся непонятными и чрезмерными. — Я… Иногда я думаю, что папа действительно может быть виноват… В чем-то. 

— Ну ты даешь, малыш. Думаешь, человека подставить не могут? 

— Разве за почти два месяца следствие не разобралось бы в том, что его вины нет? — возразила она, но тон ее голоса звучал безнадежно. 

— Это если следствие хочет разобраться, — произнес Слава с намеком. — А если не хочет, то… 

Даша потрясла головой. 

— В таком случае папа давно бы что-то сделал, доказал бы, что у них нет оснований его задерживать, — рассуждала она. — Есть же закон. 

Слава насмешливо фыркнул. 

— Закон… — повторил он пренебрежительно, не скрывая, к тому же, доли высокомерия: будто Даша была наивным ребенком, не имеющим достоверных представлений о жизненных реалиях. — Закон — всего лишь инструмент. 

— Как скажешь, —  она не нашла моральных сил развивать спор. 

Вернувшись домой, Даша еще долго корила себя за крамольные мысли. Ее отец не мог совершить преступление. И точка. 

Уже на следующий день по местным социальным сетям разлетелись первые новостные публикации о резонансном уголовном деле, возбужденном в отношении начальника ОВД и двух его подчиненных. 

Кликнув по ссылке, ведущей на полный текст, Даша была готова — и вместе с тем отчаянно надеялась, — наконец получить подробную и подкрепленную доказательствами информацию. Причем, любую: от оправдывающей отца и дающей надежду на его скорое освобождение до убедительно-страшной, подтверждающей его вину. 

Однако даже самого поверхностного прочтения хватило, чтобы убедиться в полной несостоятельности появившихся в соцсетях статей. Слухи, догадки и предположения — ничего полезного разочарованная Даша не нашла. 

Остальные посетители соцсетей, впрочем, не нуждались в большем: за сутки под постами набрались десятки комментариев — в массе своей, предсказуемо, преисполненных злорадства и морально-интеллектуального превосходства со стороны высказывающихся. 

До глубокой ночи Даша с остервенелой одержимостью обновляла страницы в пабликах и группах, бездумно перечитывала статьи и с трудом сдерживала яростный порыв написать оправдательный ответ. Как мантру, она повторяла себе, что ее комментарий лишь спровоцирует всех интернет-троллей и ненавистников, но никак не поможет ее отцу. 

Утром, заторможенно собираясь в университет, Даша не могла не думать о возможной реакции однокурсников на вчерашние публикации. Теперь, когда новость об аресте ее отца широко разлетелась по интернет-пространству, вопросы возникнут